Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-5 [СИ]
Торговцы пришли веселые, оживленные. Один из них — что-то прикупил здесь, приторочил поверх остального товара…
Больше всего, сержанта поражало какое-то безразличие африканцев в сочетании с безумной яростью, причем путь от одного состояния до другого занимал несколько секунд. Обычный, мирный спокойный общинник — мог взбеситься от неосторожно сказанного слова, броситься на тебя с ножом или серпом и только несколько пуль — могли помочь тебе остаться в живых. Он смотрел на беженцев, одетых в какое-то рванье, тощих, часто босоногих, не имеющих даже самодельных сандалий с подошвой из покрышки и думал: эти люди разрушили свою страну. Они начали разрушать ее сознательно, Сомали не была нужна ни США, ни СССР, они сами устроили в стране гражданскую войну. Они несколько лет воевали, а после того, как американцы пришли, чтобы помочь им — стали нападать на американцев и убивать их. Они грабили склады гуманитарной помощи и так предназначавшейся для них. Они убивали американцев, которые если чего и хотели, так это навести порядок и передать власть в стране местной администрации. Они слушали местных проповедников и вождей, говоривших, что американцы пришли сюда, чтобы грабить и порабощать их — Господи, было бы, что здесь грабить. И после того, как они добились своего, после того как американцы ушли — они продолжили грызню уже между собой, убивая, грабя, угоняя в рабство. И если придут американцы — они снова объединятся против них и дети, играющие с палками — представляют себя воинами. Воинами — при том, что война нанесла этой стране и этому народу такой вред, примеров какого было мало в истории.
Что же это за люди…
Он машинально достал из холщовой сумки лепешку, отломил от нее и принялся жевать. Затем — кинул в рот кусочек вяленого мяса…
Кто-то толкнул его в бок.
Он обернулся. Один из торговцев, самый молодой — предлагал ему кусок курицы, поджаренной в земляной печи. Курица была тощая и жилистая как подметка — но это было свежее мясо…
Такое было редкостью в Африке, тем более с совершенно чужим человеком. Сержант поблагодарил соседа, приложив ладонь к сердцу и наклонив голову, потом достал еще одну лепешку, с припеченными маленькими кусочками мяса и зелени, разломил пополам и предложил торговцу. Тот не отказался…
Путь обещал быть долгим и друзья — нужны были каждому…
Торговец оказался словоохотливым, тем более что он знал суахили, универсальный язык Африки, нужный, если ты ведешь торговлю. По его словам — эта дорога относительно безопасна, потому что всем нужно что-то есть и во что-то одеваться. Кое-какое пропитание выращивают и в самом Сомали, в частности неприхотливое сорго, идущее на кашу и на пиво из сорго. Такое пиво очень популярно, потому что никаких других спиртных напитков нет. Хотя нет, есть самогон из сахарного тростника. Немного ловят рыбаки, но немного, потому что хранить улов негде — нет электричества, в холодильниках, которые когда-то построили белые — теперь живут беженцы. А вот мясное животноводство — когда то сомалийское мясо шло на экспорт в страны Залива — пришло в совершеннейший упадок. Барана, овцу или бычка — легко угнать, легко отнять и зарезать, чем все самозабвенно и занимались. И года в три — мясного животноводства в Сомали не стало. Равно как и молочного — дети не знали, что такое молоко.
Что же касается всего остального, то торговля, какая-никакая, но есть. Хорошо идет примитивная, из ярких тканей одежда. Большим спросом пользуется обувь — причем спрос этот возрастает. Если раньше — частично этот спрос удовлетворялся за счет сандалий с подошвой из автомобильной покрышки, то теперь не осталось ни покрышек, ни машин. Обувь в Африке всегда будет большой ценностью, потому что ее сложно сделать самостоятельно, намного сложнее, чем одежду. Спросом так же пользовались радиоприемники — телевидения больше не было, все телестанции сожгли и разграбили, осталось только радио. Наиболее популярным — как и во времена американского присутствия в стране — было радио Могадишо.
Что же касается самого Могадишо — то обстановка была неспокойной. Среди тех, кто держал город, не было единства, боевые формирования клана хабр-гадир были сильно потрепаны боями с американскими солдатами и сейчас — все больше и больше влияния захватывали себе исламисты. К исламистам молодой торговец относился резко отрицательно, потому что они требовали платить на джихад, запрещали давать в долг под процент и объявляли внебрачную половую связь преступлением, за которую женщину следовало забить камнями. Для него, как для молодого человека, такие правила не были приемлемы. Кстати, торговца звали Салим и он торговал не сам по себе, а от клана Абгаль, входившего в одну племенную группу с хабр-гадир, которая называлась Хавайя. Торговать поодиночке было просто невозможно — и не потому, что у тебя отберут товар, а просто потому что не дадут места на рынке. Когда торгует клан — все намного проще. У клана есть система взаимопомощи — торговец, потерявший товар в огне или от рук грабителей получит достаточно денег от клана, чтобы начать дело заново. У клана есть проплаченные места на рынках, есть собственные вооруженные формирования, есть водители и есть собственные контакты на дороге, позволяющие доставлять товар. В общем — торговать иначе как от клана было совершенно невозможно, и торговец Салим, делавший свою третью ходку за товаром — сильно волновался. Потому и потянулся к незнакомому и примерно одного с ним возраста человеку. Он объяснил, что дорога долгая и хочется поговорить, а другие торговцы не станут с ним разговаривать, потому что он еще не заслужил уважения в их глазах…
Так — они ехали по дороге на Байдоа, за которым — был уже Могадишо. Дорога была в скверном состоянии, но кое-как подлатанная вручную, у дороги стояли торговцы, предлагавшие кто бензин из бочки, кто нехитрую снедь, кто воду. Система орошения — а при римлянах здесь выращивали пшеницу — была разрушена, и пейзаж был уныло-однообразным, желто-коричневым. Поселения — были нищими, даже дома тех, кто не был беженцем, выглядели на удивление убого. В одном месте — они видели остатки чего-то, напоминающего римский храм. Кое-где попадались машины с крупнокалиберными и обычными пулеметами в кузове, с отрядами боевиков. Какие-то стояли на обочине, какие-то проезжали мимо. Но их не трогали.
Пока…
Напали на них уже у самого Байдоа. Пикап с вооруженными людьми и пулеметом в кузове обогнал их — и короткая автоматная очередь распорола воздух прямо над ними, заставив их распластаться наверху кузова, поверх товара, который они везли.
Грузовик начал тормозить.
— Что это…
— Иттихадовцы… — выругался Салим — только ничего не делай. Аллах выручит нас…
Грузовик затормозил.
Сержант напряженно слушал. Шаги по асфальту… тяжелые ботинки, нормальная подошва, не самодельные, как это здесь бывает. Хлопок двери кабины, такой лязг — как две пустые консервные банки столкнулись. Разговор.
— Аллаху акбар!
Треснула короткая автоматная очередь, затем еще одна.
— О, Аллах…
Сержант рванул клейкую ленту, бок обожгло болью от содранной кожи, но еще хуже — получить в бок пулю. Толкнувшись рукой, он встал на колени и первым же выстрелом снял пулеметчика у пулемета. Пулеметчик допустил ошибку — он больше боялся того, что кто-то отнимет у них законную добычу, и держал пулемет, направленным в сторону дороги. Развернуть его он не успел — пуля Токарева ударила его в затылок, брызнула кровь.
Вторую пулю сержант послал туда, где в кабине пикапа должен был сидеть водитель. Токарев, если разобраться, отличный пистолет: с Кольтом он бы поостерегся стрелять в металл, зная, что там будет еще и сидение — а вот Токарев с его быстрой и мощной пулей небольшого калибра — прошьет с гарантией. Но террористы были и возле грузовика, поэтому он кувыркнулся назад и вправо.
Террористы тоже совершили ошибку, хотя не совершить ее было сложно. Они остановили грузовик, согнали его на обочину — и он остановился, обочина была справа. Водитель — слева и дорога — слева, разумнее всего обходить грузовик слева. Тем более, что справа — обочина, туалетов на дороге нет и она… как бы это выразиться — заминирована. Таким образом — в секунду сержант Бунт оказался в безопасной зоне, между ним и автоматчиком был грузовик и двенадцать тонн товара.
Плюхнувшись на землю, он расстрелял по ногам чернокожих боевиков-исламистов всю обойму. Вбил в пистолет новую — и сделал два выстрела в выскочившего с пассажирского сидения пикапа боевика — того отбросило на спину. Добил тех, кто был на земле с простреленными ногами.
Все…
Воняло — просто омерзительно. Упал в самое дерьмо — но как говорил их дрилл-инструктор: лучше валяться в грязи, чем в собственной крови.
У кабины — лежал убитый шофер. Один из торговцев — с какими-то бабьими вскриками терзал одного из убитых террористов ножом — видимо, родственник. Сержант поднял автомат, показавшийся ему самым новым, повесил его на плечо. От второго — отсоединил магазин. Пошел к машине, обыскал водителя, пассажира и пулеметчика. Нашел карманный Коран, немного денег — медные монеты ОАЭ, интересно это кто это здесь ими рассчитывается. У пулеметчика — хорошие пулеметчики здесь ценились — оказались быры. Напоследок — он открыл бензобак и дважды выстрелил в него.
![Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-4 [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)